Загидуллин И.К. Мусульманское богослужение в учреждениях Российской империи (Европейская часть России и Сибирь). – Казань: Институт истории им. Ш.Марджани АН РТ, 2006. – 452 с.

Монография посвящена совершению мусульманского богослужения вне традиционной исламской общины. Рассматриваются особенности реализации религиозных прав мусульман в российских регулярных и иррегулярных войсках в мирное и военное время, в присутственных местах, в сословных и общественных органах, в воспитательных и учебных, промышленных, торговых заведениях и тюрьмах, освещается организация религиозного быта торговцев-мусульман в меновых дворах и на ярмарках; выявляются причинно-следственные связи политики возведения казенных мечетей на юго-востоке страны в конце XVIII – первой половине XIX в.; отслеживается степень секуляризации ислама в имперском социокультурном пространстве и формирование маргинальности мусульман, интегрированных в российские институты по профессиональной, служебной деятельности или принудительным путем.

Содержание

Введение

Глава I. Особенности совершения исламских ритуалов в Военном ведомстве.

1. Штатные военные муллы в российской армии.

2. Религиозное богослужение в регулярных частях и других учреждениях Военного министерства.

3. Махалля военно-служилого сословия.

Глава II. Казенные мечети в казахской степи.

1. Казенные мечети на российско-казахском пограничье во второй половине XVIII в.

2. Государственное исламское храмовое строительство в степи в XIX в.

Глава III. Исламское богослужение в гражданских учреждениях.

1. Религиозный быт мусульман в правительственных, сословных, общественных органах, торговых и промышленных заведениях.

2. Исламский ритуал в учебных и воспитательных учреждениях.

Глава IV. Религиозный быт мусульман на российских «торжищах».

1. Торговые центры в казахской степи.

2. Религиозный быт мусульман на Макарьевском торге.

3. Исламский общественный центр на Нижегородской ярмарке.

4. Мечеть при Ирбитской ярмарке.

5. «Ярмарочные» и «базарные» богослужебные здания.

Заключение.

Список иллюстраций.

Список сокращений.

Введение

Превращение Московского государства в Россию началось с экспансии Казанского ханства и других средневековых татарских государственных образований, в которых ислам являлся религией титульного населения. Еще в золотоордынский период были заложены толерантные взаимоотношения между различными этническими элитами евразийской державы, где мирно сосуществовали различные культуры. Преемственность традиций в этой области позволяла успешно сотрудничать с лояльными к новой власти группами мусульманских феодалов без специального требования непременной смены ими вероисповедания. Во второй половине XVI – XVII в. активная интеграция мусульман в феодальное российское общество ограничивалась локальной группой уммы, представленной бывшей элитой ханств в лице мурз, а также служилых татар. Правда, с целью разрыва традиционных связей с ясачным мусульманским населением их расселяли среди русских, предоставляя на новом месте обитания небольшие поместья и вотчины. Они выступали в качестве военной силы, по мере необходимости – использовались в гражданской административной службе и в сфере дипломатических отношений с восточными, мусульманскими странами. При этом в допетровский период и непосредственно в годы правления Петра I именно мурзы и служилые татары в первую очередь подвергались христианизации.

Рекруты стали первой относительно большой группой мусульман из числа сельского податного населения, принудительно интегрированной в начале XVIII в. в российское общество. После перевода в 1718 г. служилых татар и мурз Среднего Поволжья в ведение Адмиралтейства и записи в 1724 г. в податное сословие они, однако, сохранили относительную мобильность вследствие необходимости выезда в другие регионы на заготовку леса для российского флота и, частично, занятий торговой деятельностью.

В середине XVIII в., благодаря правительственной конъюнктуре, татары Среднего Поволжья оказались востребованными в плане налаживания и развития торгово-хозяйственных отношений с казахами и среднеазиатскими государствами, что на целый век определило вектор направления развития татарского капитала, а также особенности урбанизационных процессов уммы внутренней России. При крепостях и других военных укреплениях на юго-востоке империи появились татарские слободы, превратившиеся за короткий период в города (в социально-экономическом отношении) российских окраин, где русское население первоначально было представлено главным образом регулярными войсками, чиновниками и казаками. Татарские предприниматели играли ключевую роль в меновых дворах юго-восточной окраины. Специфика урбанизации в данном регионе, помимо военно-стратегического «налета», предусматривавшего возведение крепостей-городов, заключалась в низкой плотности заселения, малочисленности русских и преобладании тюркского населения – казахов-кочевников, носителей «степного ислама». Именно поэтому урбанизационные процессы на окраине не вызывали существенных преобразований в умме, имевших место во внутренних губерниях. Новые явления в экономической жизни, торговое сотрудничество со среднеазиатскими странами способствовали появлению в татарских селениях Среднего Поволжья сети кумачных мануфактур, а также освоению новых направлений промышленного производства. С середины XVIII в. татарские предприниматели и гильдейское купечество, как и бухарцы, стали постоянным и заметным элементом российских ярмарок.

Развитие торговых отношений с востоком и веротерпимости положительно повлияло на формирование новых махаллей в торгово-ремесленных центрах внутренней России, рост численности мусульман в действующих городских этноконфессиональных общинах, появление новой национальной элиты, представленной торговцами и духовенством.

Таким образом, в предреформенный период можно выделить несколько групп мусульман, в той или иной степени интегрированных в российское общество. Это – военнослужащие, в абсолютном большинстве своем нижние воинские чины, возвращающиеся из армии и флота (как правило, обрусевшими, иногда потеряв конфессиональную идентичность) в преклонном возрасте или калеками, которые не имели ни физических сил, ни финансов для активной деятельности и пополняли социальную группу отставных солдат; заключенные в тюрьмах, ссыльные и каторжане; малочисленная группа кантонных начальников Башкиро-мещерякского войска, представителей среднего звена иррегулярных войск; незначительная группа дворян, вернувшая свои привилегии на основании екатерининского указа от 1784 г.; торговцы, сферой приложения усилий и источником доходов которых были торговля с Востоком, участие в российских ярмарках и обеспечение товарами мусульманского населения внутренних губерний.

В XIX в. завершилось формирование полиэтнической Российской империи. Исламский фактор, в силу «прироста» за счет присоединения новых территорий, стал играть заметную роль во внутриполитическом курсе, проводимом правительством.

Отмена крепостного права и реализация либеральных реформ 1860–1870-х гг., уменьшение земельных наделов и ухудшение социально-экономического положения российского крестьянства в пореформенный период, интенсивное развитие железнодорожной сети и формирование новых торгово-промышленных центров и районов, а также переселенческая политика правительства определили размах и направления миграционных потоков, воздействуя на темпы модернизационных процессов в стране. Степень урбанизации каждой социальной группы зависела от места проживания, профессиональной деятельности, сословного происхождения ее представителей и других факторов. Вплоть до падения царизма основной ареал расселения мусульман внутренней России – Поволжье, Приуралье и Западная Сибирь – оставался в экономическом отношении аграрным, земледельческим и существенно отставал от центра и других промышленных районов страны.

Во второй половине XIX – начале ХХ в. в национальной деревне усилилось сельскохозяйственное и неземледельческое отходничество. В промышленных центрах (как правило, вне ареала компактного расселения татар) в поликультурной среде рабочих поселков создавались временные и постоянные артели мусульман. Однако в рассматриваемый период основная часть мусульман проживала в сельской местности, где доминировали архаичные формы традиционной культуры. Реформы самоуправления на всесословных началах 1860–1870-е гг. и развитие среднего и высшего образования также существенно расширили сферы интеграции мусульман.

В Российской империи принцип веротерпимости отличался многогранностью и имел несколько моделей. В территориальном отношении это внутренние губернии (и Западная Сибирь) и российские окраины. Однако данная проблема имеет и другую плоскость, позволяющую понять сущность имперской идеологии, прерогативы великодержавности и плюрализм культур в империи. Речь идет о религиозном плюрализме в правительственных, общественных учреждениях, Российской армии и др.

Еще в начальный период существования исламской общины сложилось представление о пяти важнейших положениях мусульманского вероучения. Это исповедание веры (шахада), молитва (салат), пост (саум), налог в пользу неимущих (закят) и паломничество (хадж). В России молитва и совершение паломничества имели точки соприкосновения с властью и российским сообществом. Если совершение хаджа требовало значительных финансовых издержек и времени, то в повседневной жизни уммы пятикратная молитва играла ключевую роль.

«Для мусульман шариат является «совокупностью обязанностей людей» – и моральной теологией, и этическим кодексом, и источником высоких духовных чаяний, и детально расписанной ритуальной схемой и набором формальных требований. Он определяет также все аспекты публичного и частного права, правила гигиены и даже нормы вежливости, понятие хороших манер»¹.

В исламе, как и во всякой религии, важное место отводится ритуалу. Культ «оказывает определенное регулирующее воздействие на социальное поведение верующих, прививает им религиозные взгляды и нормы, выступающие в качестве мотивов их поведения. Непосредственно влияет на поведение членов религиозной общины, создавая у них привычки к регулярному повторению культовых действий. Это формирует особый психологический стереотип. Возникает потребность в периодическом подкреплении данного стереотипа, что еще более упрочивает его»².

Со времен потери национальной государственности мусульманские институты в Поволжье, Приуралье и Западной Сибири выпали из действующей в российском обществе социальной иерархической структуры. Более того, ислам оставался враждебным элементом для официальной идеологии, формируемой православной церковью. Произошло резкое сужение сферы воздействия религии в обществе: в Среднем Поволжье мусульмане были выселены в сельскую местность. Ислам главным образом сохранялся в сельском обществе и семье. Следовательно, произошла деформация исламских институтов, поддерживающих мировоззренческую и социальную структуры уммы.

Большинство российской уммы принадлежало к суннитам, исповедовавшим наиболее «либеральный» из мусульманских правовых школ мазхабов – ханафитский. Широкому распространению его среди мусульман мира способствовали терпимость ханафитов к инакомыслию и опора на местные традиции³. В округе Оренбургского магометанского духовного собрания все коренные тюркские народы являлись приверженцами данного мазхаба.

На основе хозяйственного и бытового общения установились толерантные взаимоотношения христиан и мусульман. Контакты мусульманина с правительственными структурами и их частота зависели от его социального статуса. Сельские общества вели замкнутое существование, отвечая на усиление эксплуатации, бесчинства местной администрации и попытки вмешательства в их внутреннюю жизнь антиправительственными выступлениями, упорно отстаивая свою конфессиональную идентичность в годы воинствующей христианизации. В сельской местности верования выступали одним из ключевых элементов социальной традиции и обычаев. Здесь религиозность человека определялась его ритуальным поведением, что контролировалось членами общины и духовенством. Аналогичная модель поведения была характерна и для русской церкви, которая, в силу своего государственного статуса, данную схему распространяла на все сферы жизнедеятельности титульного населения и политическую культуру империи.

Внутренний распорядок в Российской армии, в пансионах, приютах, тюрьмах, учебных заведениях, присутственных местах и других общественных организациях был несовместим с мусульманскими обрядами. Мобильность населения также «вырывала» человека из устойчивых традиций, быта и образа жизни. Вчерашний сельский житель, у которого привычки к религиозным обрядам были воспитаны с детства, вовлекался в новые, многообразные социальные отношения, приобретал новый жизненный опыт и знания, корректируя ценностные ориентации. Семья и соседская община теряли свою контролирующую роль в жизни человека, находящегося вдали от родины.

Правительственный прагматизм означал создание определенных условий для представителей иной культуры, прежде всего – защиту их этноконфессиональной идентичности в инородной среде от грубой ассимиляции. В процессе медленного, пусть даже деформированного становления российского гражданского общества и правового государства, в промышленных предприятиях, правительственных учреждениях, учебно-воспитательных заведениях и Российской армии формировались плюрализм культур и веротерпимость. Особенностью российского религиозного плюрализма стало приоритетное положение русской церкви, когда официальная власть выступала защитницей прав титульного населения, вторичность, а порой третичность (после христиан) религиозных прав мусульман, а также политизированность принимаемых царизмом нововведений в этой области.

Помимо этого, модернизация выработала нормы «рыночного» религиозного плюрализма, который варьировался в зависимости от местных социально-экономических, демографических особенностей, но в то же время имела только ей присущие черты. При тотальной ежедневной православной обрядовости, вне традиционной религиозной общины ислам самоутверждался как общественное явление посредством публичных ритуалов.

В «Основных государственных законах» декларировалась свобода вероисповедания всех российских подданных: «Свобода веры присваивается не токмо христианам иностранных исповеданий, но и евреям, магометанам и язычникам: да все народы в России пребывающие, славят Бога всемогущего разным языки по закону и исповеданию праотцев своих, благословляя царствование российских монархов, и моля Творце вселенной о умножении благоденствия и укрепления силы Империи»⁴. Насколько же юридическое равноправие соответствовало фактическому?

Внутриполитический курс самодержавия нового времени в отношении уммы вписывается в дифференциальный подход по отношению к коренному населению российских окраин и внутренних губерний. Административное устройство окраин «переходного» этапа в процессе интеграции в общеимперскую административно-управленческую систему выражалось в создании наместничеств и генерал-губернаторств, где регламентация прав коренного населения производилась с учетом особенностей, традиций, обычаев, вероисповедания, уровня социально-экономического и культурного развития региона. Такой подход считался временным явлением. Следует отметить, что в XVIII в. происходило массовое переселение мусульман из Среднего Поволжья в Приуралье. Волею судьбы на казахско-российском приграничье татары оказались в привилегированном положении. Они пополняли иррегулярные войска, превращаясь в военно-служилое сословие. В конце 1860-х гг. на степные районы была распространена общегубернская система управления.

Для имперской администрации на окраинах идеалом выступало положение «инородцев» внутренних губерний, где при рассмотрении специфических прав нерусского населения приоритет отдавался общероссийскому законодательству, в котором положение «инородцев» регулировалось на основе действующих законов, ориентированных на титульное население империи. Следует особо подчеркнуть, что во внутренних губерниях и в Западной Сибири мусульмане составляли этноконфессиональное меньшинство. Согласно сведениям Первой всеобщей переписи 1897 г., в России (без Бухарского и Хивинского ханств) проживало 13,6 млн. мусульман, или 11,6% всех российских подданных, в том числе в Европейской части России – 3,5 млн., Сибири – 126 тыс., в Средней Азии – около 7 млн., на Кавказе – 3,2 млн. Удельный вес мусульман в каждом из перечисленных регионов сильно различался. Если в Средней Азии и на Кавказе они составляли значительный контингент жителей – соответственно 90,29 % и 34,54 %, то в Европейской части России и Сибири – всего 3,8 % и 2,2 %⁵.

Переселенческие потоки из густонаселенных центральных губерний были направлены на окраины, а не наоборот. Из окраин во внутренние губернии перебирались избранные, ограниченный контингент лиц (как правило, для учебы, ведения профессиональной деятельности и др.), или осужденные, ссыльные.

Поликонфессиональный принцип комплектования Российской армии, службы в правительственных учреждениях, сословных и общественных органов самоуправления, учебных заведений также ставил на повестку дня соблюдение религиозных прав. «Правовое обеспечение личности, начавшееся в XVIII в., имело в России характер октоэктивного процесса (осуществлялось в форме пожалований, даруемых сверху). Гражданские свободы трактовались как средства совершенствования государственного управления и дозировались в соответствии с чисто административными представлениями. Страна, самоидентификация которой издавна покоилась на понятиях «духовности и нравственности», обнаружила предельный материализм и утилитаризм в ответе на вопрос “зачем нужны права личности?”»⁶.

Национальное (в нашем случае – религиозное) достоинство целесообразно рассматривать в соотношении с понятием «достоинство гражданина», которое составляет одно из фундаментальных оснований гуманизма как важнейшего из общих принципов права и основополагающих типов демократической государственности⁷. Необходимо отметить, что принятые гражданские нормы, материализуемые главным образом в положениях о сословиях, имели половинчатый характер, потому что мотивировались утилитарно-рассудочными соображениями «государственного блага», предотвращения народных бунтов и хозяйственной стагнации. Разработка нормативной базы функционирования исламских институтов происходила одновременно с регламентацией положения отдельных сословных групп. Однако в отличие от сословий формирование их юридического статуса происходило хаотично, как решение возникших частных вопросов, а тотальный пересмотр всей системы духовного управления мусульман и других аспектов «исламского вопроса» по разным причинам откладывался. Сам факт появления Устава Оренбургского магометанского духовного собрания лишь в 1832 г., т.е. спустя практически сто лет после официального разрешения на возведение мечетей (1744 г.) и полвека после учреждения религиозного управления (1789 г.), да и то как производное от Устава Таврического магометанского духовного правления, является наглядным подтверждением нашего тезиса.

«Свобода вероисповедания», объявленная Екатериной II, предполагала регулирование жизнедеятельности гражданского населения, прежде всего, членов религиозных общин в поликультурной среде. В сельских махалля, занимающих в большинстве случаев монокультурное пространство, мусульмане встречались с русскими чиновниками по необходимости – исключительно для решения вопросов, связанных со своевременным выполнением натуральных повинностей и фискальных обязанностей перед государством.

Поскольку регулятором повседневной политико-общественной и хозяйственно-бытовой жизни в Российской империи выступала христианская традиция, соблюдение религиозных прав мусульман в присутственных местах, армии и других казенных заведениях было обречено на секуляризацию. Историко-социологическое изучение процесса секуляризации возможно в четырех взаимосвязанных уровнях: общества в целом, отдельных форм общественной жизни и социальных институтов, социальных групп различных типов и масштаба, людей⁸.

Со времени реализации правительством Николая I доктрины «идеального общества» ключевое место в массовой русской культуре отводилось самодержавно-церковной идеологии, усиливалось воздействие религиозного фактора на многие стороны общественной жизни, в том числе в государственных учреждениях. В империи атеизм не признавался, в отношении «инородцев» аналогичная модель могла распространяться лишь в форме исповедуемого ими церковного ритуала.

В российских реалиях возможность совершения исламского ритуала в поликультурной среде для этноконфессиональных меньшинств выступала одним из главных критериев сохранения самобытности, признания властью их культурных особенностей, выражением гражданского, религиозного достоинства.

В

 Российской империи правовой статус подданных во многом определялся сословной принадлежностью. Мусульмане внутренней России, помимо сибирских татар, были интегрированы в сословную систему (дворянство, купечество, духовенство, мещанство, крестьянство и казачество). Однако в плане вероисповедания сложилась своя иерархия, по которой во многом определялись гражданские права подданных в вероисповедальном отношении. Это – православие, другие христианские и нехристианские религии.

Веротерпимость предполагала прежде всего, «непрепятствование удовлетворению религиозных нужд» российских подданных в семье и общине, богослужебных зданиях и религиозных учебных заведениях. Государственные органы «впускали» исламские ценности, что выражалось (вслед за христианством) в публичном ритуале. В общественных местах, на ярмарках, в торговых и индустриальных центрах аналогичное явление прослеживалось и с русским обществом. Кроме того, урбанизационные процессы в вероисповедальном отношении создавали новую модель, отличающуюся от архаичного уклада сельской религиозной общины. В результате религия перестала быть единственным источником и ценностью поведения. Как трансформировался религиозный быт мусульман округа Оренбургского магометанского духовного собрания в новых условиях? Раскрытию аспектов данной проблемы и посвящена настоящая монография.

Примечания

¹ Абдуллахи Ахмед Ан-Наим. На пути к исламской реформации (Гражданские свободы, права человека и международное право). Пер. с англ. Ольги Фадиной / Ахмед Ан-Наим Абдуллахи. – М.: Музей и общественный центр имени Андрея Сахарова, 1999. – С.22.

² Угринович М.Д. Введение в теоретическое религиоведение / М.Д. Угринович. – М.: Мысль, 1973. – С.227.

³ Шабанов Ф.Ш. Некоторые положения ханафитской юриспруденции / Ф.Ш.Шабанов, Р.Я. Алиев // Ислам: проблемы идеологии, права, политики и экономики: Сб. ст. / Отв. ред. А.И.Ионова. – М: Наука, Гл. ред. вост. лит-ры, 1985. – С.160.

⁴ Свод основных законов // Свод законов Российской империи. – Изд. 1892 г. – Т.1 – Ст.45.

⁵ Распределение населения империи по главным вероисповеданиям. Разработан Центральным статистическим комитетом министра внутренних дел по данным Первой всеобщей переписи населения 1897 г. – СПб., 1901.

⁶ Соловьев Э.Ю. Права человека в политическом опыте России (вклад и уроки ХХ столетия) / Э.Ю. Соловьев // Реформаторские идеи в социальном развитии России. – М.: ИНФАН, 1998. – С.130.

⁷ Капицын В.М. Национальная идентификация и политико-правовые стратегии государства / В.М. Капицын // Национальный вопрос и государственное строительство: проблемы России и опыт зарубежных стран. Материалы научной конференции. Москва, 27-28 апреля 2000 г. – М.: Изд-во Московск. ун-та, 2001. – С.61-85, 82.

⁸ Лопаткин Р.А. Процесс секуляризации в условиях социализма и его социологические исследования / Р.А. Лопаткин // К обществу, свободному от религии (Процесс секуляризации в условиях социалистического общества): Сб. статей / Отв. ред. П.К.Курочкин. – М.: Мысль, 1970. – С.21–22.